Она улыбнулась про себя. Кажется, Каррик считал, что ему повезло? Так вот, повезло ЕЙ! Последним должна пролетела мимолетная мысль, что ей следовало бы зарегистрироваться на центральном компьютере Фьюерты как временно безработной, но, поскольку она не обязана это делать, пока ей не потребуются средства к существованию, она ничего и не сделала.

Как раз в это время кое-кто из ее однокурсниц начали испытывать тревогу насчет нее. Все понимали, что Килашандра ужасно переживает вердикт экзаменаторов. В то время как некоторые считали, что так ей и надо, надменной и самонадеянной зубриле, мягкосердечные чувствовали беспокойство по поводу ее исчезновения. В том числе и маэстро Эсмонт Вальди.

Они, наверное, не узнали бы Килашандру, скользящую на водных лыжах на южном море западного полушария или разгуливающую в элегантном наряде в сопровождении изысканного вида мужчины, к которому с почтением относились самые высокомерные хозяева отелей.

Какое восхитительно ощущение — иметь неограниченный кредит! Каррик все время подстрекал Килашандру к тратам и практически заставил ее забыть об угрызениях совести, оставшихся у нее после многих лет отказа от необходимого, от скудных студенческих возможностей. Хотя у нее хватило такта запротестовать с самого начала против его экстравагантностей.

— Не волнуйся, киска. Я для того и зарабатывал, чтобы тратить, — успокаивал ее Каррик. — Я славно поработал в Голубом Ряду как раз в то время, когда какие-то идиоты-революционеры на Хардести вывели из строя половину своих планетных коммуникаций. — Он помолчал: глаза его сузились, словно он вспомнил что-то не очень приятное. — Ну, и мне повезло с формой… Видишь ли, недостаточно поймать резонанс на том, что режет. Нужно помнить, какую форму резать, и где ты это делаешь, иначе как хрустальный певец ты кончен. Ты должен помнить, что ценится на рынке. И помнить кое-что еще, вроде этой революции на Хардести. — Он стукнул кулаком по столу, тупо радуясь этому воспоминанию. — Я и в самом деле помню все это точно, когда нужно.

— Я не понимаю.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— Не заботься об этом, киска. — Его стандартная уклончивая фраза. — Лучше поцелуй меня и выгони хрусталь из моей крови.

Не было ничего кристаллического ни в его объятиях, ни в том удовольствии, какое он получил от ее тела. Поэтому Килашандра предпочла забыть, как часто он избегал ответа на ее вопросы насчет хрустального пения. Сначала она думала: что ж, человек в отпуске и ему не хочется говорить о работе. Затем почувствовала, что его сердят ее вопросы, как будто они противны ему, и он больше всего хотел бы забыть о хрустальном пении. Это не отвечало ее намерениям, но Каррик не был неловким юнцом, а настоящим мужчиной, умоляющим ее о милости, поэтому она помогла ему забыть.

И он был явно способен это делать, наслаждаясь Килашандрой и Фьюертой, пока однажды ночью она проснулась от его стонов и судорог.

— Каррик, что с тобой? Наверное, та рыба за обедом? Я вызову врача!

— Нет, нет! — он с трудом приподнял и отвел ее руку. — Не оставляй меня. Это пройдет.

Она обняла его, а он кричал и стискивал зубы в адской агонии. Пот выступил из всех его пор, но он наотрез отказался от врача. Спазмы терзали его почти час. Потом прошли и оставили его истощенным и ослабевшим. И за этот час она поняла, как много он стал значить для нее, как с ним было весело, и как много она потеряла, отказываясь от интимных отношений в прошлом.

Когда он выспался и отдохнул, она рискнула спросить, что с ним было.

— Кристалл, девочка, кристалл.

Его краткий до угрюмости ответ и потерянное выражение лица, которое вдруг стало выглядеть очень старым, заставило ее прекратить этот разговор.

К вечеру Каррик стал самим собой… Почти. Но что-то от непосредственности в его душе исчезло. Он как бы перестал радоваться, поощряя ее к рискованным упражнениям на водных лыжах, и сам только плескался у берега. Они заканчивали изысканную трапезу в их любимом приморском ресторане, как он вдруг объявил, что должен вернуться к работе.

— Могу я сказать «так скоро»? — заметила Килашандра с легким смехом. — Это не внезапное решение?

Он странно улыбнулся.

— Но ведь таково большинство моих решений, верно? Вроде того, чтобы показать тебе другую сторону затхлой старомодной Фьюерты.

— Значит, наша идиллия закончилась? — она пыталась сказать это небрежно, но в ее тоне проскользнуло недовольство.

— Я должен вернуться на Беллибран. Ха! Это звучит как рыбачья песня, правда? — он стал напевать нехитрую мелодию, настолько простенькую, что Килашандра невольно присоединилась к ней.

— Мы с тобой творили прекрасную музыку, — сказал он. — Думаю, что ты вернешься к своим занятиям.

— Зачем? Вести сопрано для хорового мяуканья и мычанья под оркестр?

— Ты можешь настраивать кристаллы. Ваш космопорт явно нуждается в знающем свое дело настройщике.

Она издала резкий гортанный звук. Каррик улыбнулся и вежливо повернул к ней голову, ожидая ответа.

— Или же, — сказала она протяженно, — я могу проситься в Седьмую Гильдию как хрустальная певица.

С его лица исчезло всякое выражение.

— Ты же не всерьез хочешь стать хрустальной певицей.

Горячность его тона на минуту испугала ее.

— Откуда ты знаешь, чего я хочу? — вспыхнула она помимо своей воли, несмотря на гнетущую неуверенность в его чувствах к ней. Может, она идеальная партнерша, чтобы валяться на пляже, но как постоянная спутница в опасной профессии…

Он печально улыбнулся.

— Ты же не всерьез хочешь стать хрустальной певицей.

— Ну, считай этот вздор моим желанием.

— Это не вздор.

— Раз у меня широкодиапазонный слух, я могу подать заявление.

— Ты не знаешь, во что ты при этом впутаешься, — сказал он ровным голосом, а лицо его стало настороженным угрожающим. — Хрустальное пение — это страшная, одинокая жизнь. Тебе трудно будет найти кого-то, кто пел бы с тобой: тона далеко не всегда дают правильную вибрацию для хрустальной грани, на которую ты наткнулась. Но, конечно, ты можешь сделать потрясающие резы при дуэте. — Он, казалось, заколебался.

— А как ты находишь эти тона?

Он хмыкнул.

— Сложное дело. Но ты же не всерьез хочешь стать хрустальной певицей. — В его голосе звенела почти пугающая печаль. — Если ты начнешь петь кристаллу, то уже не остановишься. Вот поэтому я говорю тебе — даже не думай об этом.

— Итак, ты говоришь, чтобы я и не думала об этом?

Он взял ее за руку и настойчиво посмотрел в глаза.

— Ты никогда не попадала в мах-шторм в рядах Милке, — сказал он хрипло и как будто встревоженно. — Он налетает ниоткуда и наваливается на человека, словно весь Ад выпущен на свободу. — Она почувствовала через свою руку, как дрожит его тело. — Мах-шторм может довести человека до растительного состояния одним звуковым ударом.